Роберт Хайнлайн - Двойная звезда [Двойник; Дублер; Звездный двойник; Мастер перевоплощений]

— Допускаю такую возможность, хотя и не представляю подобных обстоятельств.

— А вам ни к чему их представлять, мы сами вам все объясним.

Дюбуа вскочил с дивана.

— Но, Дэк, послушай, нельзя же…

— Отстань, Джек, он должен знать.

— Он все узнает, но не здесь и не сейчас. А ты не имеешь никакого права все рассказывать ему сейчас, подвергая тем самым опасности других. Ведь ты ничего не знаешь о Нем. — Я иду на сознательный риск, — Бродбент снова повернулся ко мне.

Дюбуа схватил его за плечо и снова развернул лицом к себе.

— Сознательный риск, черт бы тебя побрал, да?! Я давно тебя знаю — но на этот раз, прежде чем ты откроешь рот… в общем после этого один из нас точно не сможет ничего никому рассказать.

Бродбент был удивлен. Он холодно улыбнулся Дюбуа.

— Джек, сынок, ты кажется считаешь себя достаточно взрослым, чтобы справиться со мной?

Дюбуа уступать, видимо, не собирался. Бродбент был выше его на целую голову и тяжелее килограммов на двадцать. Я поймал себя на том, что Дюбуа сейчас мне симпатичен. Меня всегда очень трогали беззаветная отвага котенка, природная храбрость боевого петуха, решимость слабого человека сражаться до последнего, но не быть сломленным… А так как я был уверен, что Бродбент не собирается убивать его, то следовало ожидать, что Дюбуа сейчас окажется в роли боксерской груши.

У меня и в мыслях не было вмешиваться в их ссору. Любой человек имеет право решать сам где, когда и как ему быть битым.

Я чувствовал, что напряжение возрастает. И вдруг Бродбент весело расхохотался и хлопнул по плечу Дюбуа со словами:

— Молодец, Джек!

Потом он повернулся ко мне и тихо сказал:

— Извините, нам нужно на несколько минут оставить вас в одиночестве. Нам с другом надо кое-что обсудить.

В номере имелся укромный уголок, оборудованный фоном и автографом. Бродбент взял Дюбуа за руку и отвел туда. Там у них завязался какой-то оживленный разговор.

Иногда подобные уголки не полностью гасят звук. НО «Эйзенхауэр» был отелем высокого класса, поэтому все оборудование в нем работало отлично. Я видел как шевелятся губы, но до меня не доходило ни звука.

Зато губы мне действительно было хорошо видно. Бродбент расположился ко мне лицом, а Дюбуа я мог видеть в зеркале на противоположной стене. Когда я выступал в качестве знаменитого чтеца мыслей, я понял, что в совершенстве овладел безмолвным языком губ — читая мысли, я всегда требовал, чтобы зал был ярко освещен и надевал очки, которые… одним словом, я читал по губам.

Дюбуа говорил:

— Дэк, ты проклятый, глупый, преступный кретин, ты что, хочешь, чтобы остаток своих дней мы провели на Титане, пересчитывая скалы? Это самодовольное ничтожество сразу же наложит в штаны.

Я чуть не пропустил ответ Бродбента. В самом деле: «самодовольный». Ничего себе!!! Умом я конечно сознавал, что талантлив, но в то же время сердцем чувствовал, что человек я в принципе скромный.

Бродбент:

— …не имеет значения, что крупье мошенник, если это единственная игра в городе. Джек, никто больше нам помочь не сможет.

Дюбуа:

— Ну хорошо, тогда привези сюда дока Скортиа, загипнотизируйте его, вколите ему порцию веселящего. Но не посвящайте его во все подробности — пока с ним не все ясно и пока мы на Земле.

Бродбент:

— Но Скортиа сам говорил мне, что мы не можем рассчитывать только на гипноз и лекарства. Для наших целей этого недостаточно. Нам требуется его сознательное действие, разумное сотрудничество.

Дюбуа фыркнул.

— Да что там разумное! Ты посмотри на него. Ты когда-нибудь видел петуха, разгуливающего по двору? Да, он примерно того же роста и комплекция и форма головы у него почти такая же, как у Шефа — но это и все! Он не выдержит, сорвется и испортит все дело. Ему не под силу сыграть такую роль — это просто дешевый актеришко.

Если бы великого Карузо обвинили в том, что он сфальшивил, он не был бы более оскорблен, чем я. Но в тот момент я безмолвно призвал в свидетели Бэрбиджа и Бута, что это вопиющее по своей несправедливости обвинение. Я внешне спокойно продолжал полировать ногти и сделал вид, что абсолютно спокоен — отметив про себя, что когда мы с Дюбуа познакомимся поближе, я заставлю его сначала смеяться, а потом плакать на протяжении двадцати секунд. Я выждал еще несколько мгновений, а затем встал и направился в звукоизолированный уголок.

Когда они увидели, что я собираюсь войти, то сразу же замолчали. Тогда я тихо сказал:

— Ладно, джентльмены, я передумал.

Дюбуа облегченно вздохнул:

— Так вы не согласны на эту работу?

— Я имел в виду, что принимаю предложение. И не нужно ничего объяснять. Дружище Бродбент уверял меня, что мне не придется вступать в сделку с моей совестью — и я верю ему. Он утверждал, что ему необходим актер. Но материальная сторона дела — не моя забота. Одним словом, я согласен.

Дюбуа переменился в лице, но ничего не сказал. Я ожидал, что Бродбент будет доволен и с его души упадет камень, но вместо этого он выглядел обеспокоенным.

— Хорошо, — согласился он, — тогда давайте обсудим все до конца, Лоренцо. Я не могу точно сказать, в течение какого времени мы будем наждаться в ваших услугах. Но конечно уж не более нескольких дней — и за это время вам придется сыграть свою роль только раз или два.

— Это не имеет значения, если у меня будет достаточно времени войти в роль — перевоплотиться. Но скажите хотя бы предположительно, на сколько дней я вам понадоблюсь? Должен же я известить своего агента!

— О нет! Ни в коем случае!

— Так каков же все-таки срок? Неделя?

— Наверное, меньше, иначе мы пропали.

— Что?

— Да нет, это так. Вам достаточно будет ста империалов в день?

Я поколебался, вспомнив с какой легкостью он воспринял мою минимальную цену за небольшое интервью — и решил, что сейчас самое время сделать широкий жест. Я попросту отмахнулся от него.

— Сейчас не стоит об этом. Вне всякого сомнения, что ваш гонорар будет соответствовать уровню моего представления.

— Хорошо, хорошо, — Бродбент нетерпеливо повернулся к Дюбуа. — Джек, свяжись с Полем. Затем позвони Лэнгетену и скажи ему, что мы приступаем к выполнению плана Марди Грас. Пусть он синхронизируется с нами. Лоренцо… — он знаком велел мне следовать за ним и направился в ванную. Там он открыл небольшой ящичек и спросил:

— Можете ли вы как-нибудь использовать этот хлам?

Да, это действительно был хлам — что-то вроде очень дорогого и непрофессионального набора косметики, который обычно покупают юнцы, горящие желанием стать великими актерами. Я взглянул на все это с легким недоумением.